МАША ЗВЕЗДЕЦКАЯ

Спрашивали меня в одном интервью:
— Какие свои бумажные публикации вы считаете особенно важными?

И я отвечала:

Мне нравится совсем не то, что моим читателям, которые ждут от Маши Звездецкой издевательских обзоров современной жанровой прозы, злобных статей про «русенький язычок» нашей фантастики, или публичной порки МТА (= молодые талантливые авторы).
Я, напротив, считаю принципиально важными предисловия к сборникам Новые легенды» (СПб., 2004), «Новые легенды—2» (СПб., 2005) и антологии «Когти неба: Книга, которую страшно читать на ночь» (СПб., 2007). В этих предисловиях речь идет о мистике в средневековом богопознании, в обыденной жизни и в литературной традиции.
К сожалению, мистическая составляющая из советской литературы была безжалостно выполота — вместе с религиозным мировоззрением. Не случайно роман «Мастер и Маргарита» М. А. Булгакова напечатали только в 1966-м году, во время оттепели. Но оттепель прошла, а атеизм — нет. Роман «Альтист Данилов» В. Орлова (1980) мистическим романом считать было и есть нельзя: мировоззрение подкачало. Это, братцы, уже фантастика, а между мистикой и фантастикой пролегают бездны.
Новой русской мистической прозе меньше десяти лет, и она по-прежнему связана с религиозным (более того — трансперсональным) опытом, с откровением, тайной, чудом.
Мистика в обыденной жизни — необъяснимое вмешательство запредельного мира в жизнь мир человеческого, как благое, так и неблагое (последнее много чаще!). Люди наблюдают добрые и злые чудеса многие сотни лет: мистические факты то и дело повторяются, но как в древние времена, так и в современную эпоху не могут быть объяснены рационально.

Новые легенды. Санкт-Петербург; «Азбука-классика», 2004. 544 с.
2-е изд.: Санкт-Петербург, 2006

От составителя

Угодна ли читателю мистика? Греческое слово не случайно: оно означает здесь предельную таинственность, утверждение непознаваемости мира, который полон необъяснимых загадок.
«Это какая- то мистика!» — говорят обыкновенно. И подразумевают, что как ни бейся, не сыщешь ответа, что же такое приключилось.
Мистическая новелла не отвергает реализма, она так же, как и реалистическая, наивно наблюдает и описывает мир – как он есть. Но реализм ставит миру жесткие пределы, в ту пору как мистическая новелла всегда помнит о непознаваемом и «не оскорбляет мысли о нем более или менее вероятными догадками».
Она верит, «что под личиной вещества бесстрастной всегда огонь божественный горит». Она знает, что божества, чьи лики сокрыты до времени, могут быть могущественными, а могут быть и слабыми, могут быть добрыми, но чаще будут злыми, могут быть цари, а могут быть мелкие бесы.
Главное, что она знает – мир сверхъестественный есть, и человек с этим миром таинственным образом связан.
И что с того, что пути в иное – открываются незнамо откуда и ведут незнамо куда? И что с того, что это пути неведомые?

Эта книга – собрание мистик(ов). Именно так: и мистик, и мистиков. Первое – случаи, второе – их сказители.
Некоторые из них считают тайну – обыденностью, мир их сказаний заведомо согласен с присутствием сверхъестественного в реальной жизни: читайте отрывки из нового романа Марии Семеновой «Там, где лес не растет». Снова мир Волкодава, снова веннский юноша отправляется на поиски незнаемого, снова иномирье рядом – только дорога туда не указана на географических картах.
Для других мистика – нарушение привычного бытия, судьбоносный разлом, путь, указываемый бибоейским словом: не вынес Хольм ван Зайчик долгого молчанья в тибетском захолустье и прислал пролог к новому роману, который, похоже, будет посвящен альтернативной истории Израиля — истории создания Иерусалимского улуса.
Отрывок из романа называется «Агарь, Агарь.
А бывает, что все как будто бы совершенно реально, только мир наоборот: и Пушкин, а не Лермонтов, пишет в этом мире стихотворенье «На смерть поэта», и мелкий бес от литературы то смеется в кулачок, то плачет о судьбе русской словесности, которая теперь будет иной, несомненно иной – в новелле «В поисках господина П» Алана Кубатиева.
И еще случается, что книжная история настигает самого простого человека и ломает, крушит привычное его бытие. Необычайное одолевает обыденное, и ставкой здесь – судьба и жизнь. Танский император Сюань-цзун через века и страны помнит единственную любовь своей жизни и не дает о ней забыть потомкам в новелле Игоря Алимова «You Know My Name» из цикла «О чем умолчал Пу Сун-лин».
Это мистики, берущие основание в словесности. Книжные мистики.

Однако чудо может явиться откуда угодно и в любой час, и тогда это мистики обыденности.
Живет и работает в областной клинике доктор Мятликов, каждый день ходит на работу, по вечерам пьет утешительный коньяк — день ото дня, год от года, и вдруг... все идет наперекосяк в повести Андрей Плеханова «Левый глаз».
Или же рисует фантастические картины художник Бякин, и материалом ему служит единственно его фантазия — настолько сильная, диковинная, что мир вокруг Бякина преображается, и обыкновенный поход за выпивкой и хлебом насущным становится приключением. И когда Бякин вдруг возвращается в реальность, он не находит в ней места... Об этом — рассказ Василия Мидянина «Путь туда».
А герой рассказа Олега Овчинникова «Столичный оборотень» и вовсе живет на два мира, рожденный в железнодорожном вагоне между Петербургом и Москвой.
И уж совсем худо приходится героям Евгения Прошкина и Павла Молитвина, потому что им открывается то, чего другие не видят. Привычная реальность меняет очертания, и почти невозможно разобраться, что это: грезы наяву или картинки иномирья? И кто их показывает: крутит ли ленту очередной мелкий бес или галактический пришлец?

Бывают и совсем привычные чудеса. Это мистики реальности.
Тысячелетия живут с нами бок о бок тонкие сущности: за левым плечом у каждого сидит бес и нашептывает всякие гадости, злу учит, на путь лукавый душу уловляет (потому и плюем трижды именно через левое плечо, да что с того бесу – утрется, и сызнова нашептывает...), а за правым плечом – ангел уместился, свои речи ведет, к добру склоняет, обарывает глаголы супротивника.
Но супротивник не сдается, искушает, и даже в самое атеистическое время ведет подрывные действия среди строителей коммунистического завтра. И успешно, надо сказать, заполняет бездну неверия в умных, тонких и чуть ироничных рассказах Александра Бачило из сборника «Академонгородок».
А вот у Юрия Бурносова в его «Случаях» бесы уже победили: они повсюду, и жизнь может меняться только от плохого к худшему, и если случается какое-нибудь чудо, то непременно поганое. В рассказах Бурносова небо пусто, и тщетно кресты на маковках церквей пытаются уколоть небо в немой укоризне. Это городские страшилки нашего времени.
Однако человек все-таки сам выбирает, идти ли ему дорогой света или дорогой тьмы, приникать к неведомому или отшатнуться в страхе, выпустить на волю темные силы или сторожить и стеречься их. И об этом рассказ Михаила Бабкина «Ловушка».

Все это литература? Выдумки?
Так – да не так. Только реальность может вызвать к жизни другую реальность, и проводником здесь – слово.
Слово самоценно и самодостаточно, слово – путь, и подчас гибельный. Две последние новеллы сборника – прямое тому доказательство. Рассказ Леонида Каганова «Заклятье духов тела», равно как и рассказ Кирилла Бенедиктова «Красный город» рекомендую читать только тем, кто не верит в мистическую суть слова. Потому что на самом деле буквы и их сочетания управляют вселенной, и те, кому дан дар рассказчика, могут начудить пуще иного засланца с той стороны.

Такова проза нового времени, предчувствующая новые чудеса и памятующая чудеса старинные. Проза века научно-технического прогресса, исследующая то, до чего руки у науки пока что не доходят, и дойдут ли, не ведаю.

Маша Звездецкая,
по четвертом годе третьего тысячелетия от Рождества Христова

СОДЕРЖАНИЕ

Книжные мистики
Мария Семенова. Там, где лес не растет
Хольм ван Зайчик. Агарь, Агарь!..
Алан Кубатиев. В поисках господина П.
Игорь Алимов. О чем умолчал Пу Сун-лин: You Know My Name

Мистики обыденности
Андрей Плеханов. Левый глаз
Василий Мидянин. Путь туда
Олег Овчинников. Столичный оборотень
Евгений Прошкин. Эвакуация
Павел Молитвин. Фобия

Реальные мистики
Александр Бачило. Академонгородок:
1960: Бригадир
1976: Накхта
Юрий Бурносов. Случаи:
Сюнька Голомаздин
Нищий Петр Михайлович
Няма
Забавные похождения старух
Михаил Бабкин. Ловушка

Мистические тексты
Леонид Каганов. Заклятие духов тела
Кирилл Бенедиктов. Красный город